Дорогие милиционеры, дорогие курсанты неизвестного мне подразделения, ехав­шие 23 мая 2009 года в ночной электричке с Казанского вокзала до станции Голутвин!

Ночью 23 мая я ехал на дачу в совершенно пустом вагоне. Это был последний пригородный поезд, и на случай нападения инопланетных гопников я держал в кармане длинный ключ от квартиры.

Перед самым отправлением поезда за моей спиной послышался странный гул. Через минуту гул превратился в шаги и в обрывки разговоров, стало понятно, что вагон наводнился вдруг веселыми людьми.

Это оказались вы, вас было человек тридцать. Вы бодро заняли все свободные места в вагоне – то есть все, кроме моего.

Я больше не боялся инопланетных гопников, болельщиков ФК «Сатурн» и патриотов станции Люберцы-Первая. Я был самым защищенным человеком на ближайшие сотни километров. Вряд ли можно чувствовать себя где-то в большей безопасности, чем в вагоне, наполненном людьми в милицейской форме.

Но чувство полной безопасности довольно быстро сменилось чувством страха – наверное, вы, дорогие курсанты, тоже читаете новости о коллегах майора Евсюкова и пересказываете друг другу истории, из которых легко можно сделать несколько продолжений «Груза 200».

Я вышел покурить в тамбур, думая, во сколько обойдется эта сигарета. Но когда я вернулся в вагон, вы спали. Каждый из вас устроился по-своему. Тот, что со смешным носом и в очках, спал, подложив под голову фуражку и облокотившись на того, что держал в руках пакет с чипсами. А тот спал, прислонив голову к оконному стеклу. А через ряд спали еще трое – головами склонившись друг к другу. На соседней скамье спал Степанюк – вроде бы к нему так кто-то обращался. Он высокий, и поэтому его ноги высовывались в проход. Уснули все вокруг.

И всем была одинаково велика эта форма, эта искусственная кожа, дутые черные куртки с нашивками. Наверное, потом, через два-три-четыре года она уже будет вам мала, а сейчас на вас на всех она была с чужого плеча. Вы ходите в этой форме, которая живущему в России говорит одно: «Здравствуйте, я милицейская ­форма. Сейчас я буду вас унижать, и мне без разницы, бандит вы или нет. Да-да, здравствуйте, если вы меня видите, значит, перед вами стоят люди с песьими головами, которые в любой момент с удовольствием оторвут голову вам. Перед вами стоит изгой – на прошлой неделе мои коллеги из Владивостока забили двух задержанных до смерти; я из тех ребят, которые бьют школьников дубинкой, потому что школьники хулиганят, и из тех, что топят людей в Волге, потому что эти люди лысые. А еще мы умеем вымогать деньги у бизнесменов и выбрасывать их с четвертого этажа, стрелять по своим коллегам, которые отказываются нас прикрывать, убивать стариков из-за квартир и расстреливать азиатов «из-за личной неприязни». Короче, мы защищаем страну от преступников. И мы всегда рядом».

Каково носить эту форму? Каково каждый день чувствовать спиной ненависть? Вряд ли, выбирая эту профессию, вы ду­мали только о деньгах. Я читал блоги мо­лодых милиционеров, они пишут о наивном милицейском идеализме и желании защищать «закон и порядок», невзирая на маленькие зарплаты и злобных на­чальников. Эта наивность страшно заразительна, и хочется верить, что, если во­круг только и говорят, что «так больше не должно продолжаться», так и вправду продолжаться больше не должно.

Дорогие курсанты неизвестного мне милицейского подразделения!

Прежде чем черная говорящая форма станет вам впору, бегите, бросайте все к черту, выбирайте другую профессию. Или – оставайтесь, но меняйте эту систему, по крайней мере попытайтесь. Потому что если ты не виноват, ты не должен бояться. И лучше оставайтесь, потому что иначе мы все в большой опасности.

ОПРОС: Что вы чувствуете при виде милиционера?