О чем речь?

В июне 2008 года в Госдуме обсуждалась «Концепция государственной политики в области духовно-нравственного воспитания детей в Российской Федерации и защиты их нравственности». В одобренном на парламентских слушаниях проекте предлагается, в частности, ввести «запрет появления в государственном или муниципальном общеобразовательном учреждении, учреждении среднего или высшего профессионального образования обучающихся и иных лиц в явно узнаваемом и очевидно идентифицируемом макияже, одежде и атрибутике «гота» и «эмо»».

Концепция разработана по инициативе Общественного совета Центрального федерального округа совместно с Комиссией Общественной палаты по социальной и демографической политике и тремя комитетами Госдумы – по вопросам семьи, женщин и детей, по культуре и по делам молодежи. По мнению авторов концепции, «российское общество, включая несовершеннолетних граждан, продолжает находиться в состоянии системного духовно-нравственного кризиса». Особенно неблагополучная ситуация, отмечается в концепции, складывается в сфере нравственности детей и молодежи. Авторы утверждают, что в России сейчас растет поколение детей «с размытыми социально-нравственными и ценностно-нормативными ориентирами, с антиобщественными установками». «Это неизбежно приведет к потере значительной частью общества нравственных основ культуры, правосознания и гражданского патриотического сознания, нравственному вырождению нации, что является прямой угрозой для сохранения Российской Федерации как самостоятельного государства”, – так представляют авторы грозящий Апокалипсис.

Помимо широко обсуждаемого в СМИ «комендантского часа» (то есть ограничения пребывания несовершеннолетних в общественных местах после 22:00) и законодательного контроля сети Интернет, оказывающей на детей «растлевающее влияние», в проекте новой концепции предусмотрены и более экзотические запреты. Так, в рамках профилактики экстремистских и иных социально негативных объединений несовершеннолетних к общему знаменателю приведены неонацисты, спортивные фанаты, панки, «готы» и «эмо». Несовершеннолетним приверженцам этих субкультур будет запрещено появляться в образовательных учреждениях в «запретной» одежде и атрибутике, им запретят делать татуировки и пирсинг, запретят покупать спортинвентарь (бейсбольные биты, клюшки для гольфа) и травмоопасные инструменты (топоры, ломы). Для профилактики наркомании среди детей и молодежи в школах и колледжах предлагается ввести обязательные регулярные тесты на наркотики. В качестве альтернативы, в новое поколение федеральных госстандартов общего среднего образования планируется включить учебный предмет «Православная культура», который разработает совместная группа от Минобрнауки и Православной церкви.

Неформальные молодежные сообщества в свое время бурно отреагировали на этот документ. Разношерстное неформальное сообщество откликнулось по-разному. Был создан сайт www.deistvuy.com, посвященный противостоянию репрессиям неформалов. В Красноярске (летом 2008 г) состоялась акция протеста неформалов. Более 200 представителей различных молодёжных субкультур – от эмо и готов до панков и металлистов – вышли выразить свой протест против готовящегося депутатами Госдумы законопроекта «О нравственном воспитании молодёжи». Негативная оценка субкультур, вменяемые их представителям несуществующие грехи, по сути – грубое оскорбление субкультурной молодежи со стороны народных избранников, вызвали ответную реакцию. «Сформированная инициативная группа неформальной молодежи решила провести публичную акцию, чтобы выразить свой протест против попыток представителей власти вмешаться в их частную жизнь, а также остановить тот поток искаженной информации, что представляется через СМИ обществу о субкультурных течениях. «Нет стадному инстинкту!», «Зачем думать одинаково?», «Субкультура – это культура» – гласили надписи на плакатах. Поодаль стояли 20 активистов с заклеенными красным скотчем ртами. По замыслу организаторов это должно было символизировать попытку власти “заткнуть рот молодежи”. Акция протеста была освещена журналистами либо нейтрально, либо позитивно». Акции протеста прошли в Казани на Петербургской улице (июль 2008), ставшей излюбленным местом местных неформалов.. Эмо и готы оказались на особом учете Министерства Внутренних дел Татарстана.

«…у меня возникло двоякое чувство. С одной стороны — грустно. Нас обвиняют, нас запрещают, нас выставляют наркоманами, самоубийцами и моральными уродами… Нас – в смысле не только готов и других нефоров — всю современную молодежь. Политики нас искренно считают потерянным поколением, которое уже не спасти, и хотят оградить от нас тех, кто еще не родился. Получается, мы — чье взросление пришлось на 90-ые годы, — неудачный эксперимент, пушечное мясо. Но, простите, реформы 90-х годов проводили не мы, а они, наши обвинители. И что выросло из нас в результате «трансформации российского общество» – то выросло. Но «власть имущие» упорно хотят сделать козлов отпущения именно из молодых. …А с другой стороны — мне радостно. За это время я познакомилась со множеством интересных и неравнодушных людей: с панками и журналистами, с готами и бывшими диссидентами, с музыкантами и поэтами… романтика, активность и смелость через край. Я даже гопников побаиваться перестала — они мне показались сущими ангелками по сравнению с некоторыми политиками. Еще мне радостно от того, что я знаю: не изменю своим принципам! Рок-атрибутику носила и носить буду. Это — символы моего социального статуса. Я так ходила в школу, я так сидела на лекциях в университете, и в аспирантуре защищать свои научные труды я намерена в таком же виде… Ведь мы молоды. Каждый из нас — яркий и особенный! Мы – живые, и уже этим сильнее мертвой бюрократической машины. Проявляйте себя, будьте собой – и мы добьемся своего! А если будет особенно грустно — подойдите к своим хипповавшим и панковавшим отцам или братьям. Они вам расскажут про множество своих «подвигов»: и как потаенными путями на концерты ходили, и как с люберами дрались, и как косухи самостоятельно клепали… Так что не мы первые бунтуем — и, даст рок, не мы последние».

Не будем говорить по поводу всей концепции, потому что там много несуразностей, достойных отдельной критики. Так, могу только вскользь сказать по поводу наркотиков – что в концепции много поверхностных, декларативных и некомпетентных суждений. Сейчас же я хочу остановиться на оценке, которая дается неформальным молодежным движениям. Мы рассматриваем этот документ с позиции пост-субкультурного подхода, которого мы придерживаемся в наших исследованиях. Напомню, что согласно анализируемой концепции, предполагается очистить школьное пространство от тех, кто приходит в классы, облаченный в символику скинхедов, эмо, готов и т.д.

Есть моральная паника! Где проблема?

Как нас учит простая аксиома субкультурного подхода, которая называется «моральные паники», мы должны задаться вопросом. Когда все вокруг говорят, что есть проблема, надо спросить – проблема для кого? В данном случае проблема формулируется почему-то как проблема высокой государственной важности. То есть расширение неформального молодежного движения ставится в один ряд с реальными социальными болезнями, такими как – наркотизация, сиротство, недостаточная грамотность в сфере сексуального воспитания и т.п. Так в чем видится проблема? В том, что появляется некая молодежь, некие движения, которые выпадают из сегодняшних, хоть слабых и немощных, но программ манипуляции, в частности из программы патриотического воспитания. Это прямое проявление социального страха или фобии перед стремлением молодежи к инаковости, прежде всего, стилистической, за которой видится опасность развития других форм мысли, которые могут быть потенциально опасны для проводимой идеологии.

И это очень грустно, потому что развитие и расширение молодежных неформальных сцен на территории постсоветского пространства говорит все-таки о том, что процессы демократизации имеют место. Потому что еще одна аксиома субкультурного подхода, помимо моральной паники, заключается в том, что наличие субкультуры – это признак культурного плюрализма общества. И молодежные субкультуры есть признание права молодежи на инаковость, на инаковое понимание культуры, на инаковое понимание общества, инаковое понимание предназначения, самореализации и т.д. А здесь перед нами попытка со стороны государства контролировать культурные формы, что Антонио Грамши назвал стремлением власти к культурной гегемонии. Класс, который занимает господствующее положение, претендует не только на политическую, но и на культурную гегемонию, и, таким образом, страхует свою власть и статус-кво: такова логика власти. Согласно такому пониманию, пирсинг, татуировку надо запретить, потому что в этих простых вещах видится возможность культурного протеста, который может вылиться в протест политический, а это может угрожать общественным хаосом.

Казнить нельзя помиловать

Еще не успели принять концепцию, а ретивые администраторы стали спускать циркуляры в силовые органы, что вылилось в практики рейдов по школам, целью которых было обнаружение скрывающихся субкультурщиков. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Эти акции не будут способствовать гармонизации общества и интересов – экономических, культурных или нравственных.

Такая позиция приводит к разрыву поколений. А когда происходит разрыв, когда молодежь начинает понимать, что эти их культурные поиски не только неинтересны, но и опасны, тогда теряется общение. И тогда мы не только не будем знать и не сможем контролировать, но и окажемся теми, кто мало думает о своем будущем. Субкультурные формирования всегда и везде составляли меньшинство своего поколения во все времена, но именно молодежное меньшинство формировало поколенческие элиты, и политические в том числе. И все это давно понимают. Студенческие революционеры 1968 года в Париже, Вене или Амстердаме входят сегодня в политический и интеллектуальный топ. При всей нашей критичности к скинхедам, к другим националистически настроенным формированиям, мы не можем отказывать юношам и девушкам, симпатизирующим другим субкультурам, в том, что они являются авангардом молодежных сцен. И по отношению к мейнстриму, в частности, к гопникам, они более культурно развиты, продвинуты, социально мобильны и открыты к инновациям.

В демократическом обществе происходит выравнивание не по спускаемым сверху канонам и нормам, а с точки зрения нахождения точек солидарности без ущемления прав и ценностей какой-то группы. Именно эти точки солидарности могут стать основой диалога, коммуникации, взаимодействия. Наш исследовательский коллектив участвовал в таком проекте Европейского Союза, который был направлен на изучение путей гармонизации молодежных субкультур с различными группами населения, поиск мостиков между взрослыми и детьми. И это делалось для того, чтобы они не изолировались, не вызывали паники или вот такие неадекватные, силовые действия, а сами субкультуры не приходили к необходимости ухода в подполье.

(Од)инаковость?

Сейчас на повестке дня и в топе новостей – серьезный финансовый кризис, и это требует от людей выработки новых социальных навыков, а именно навыков к мобильности, приспособлению, к каким-то новым шагам, рисковым практикам. А если воспитывать массу однородную, она всегда будет ждать приказа. Не уверена, что это то, что сейчас нужно. В любом обществе должен быть баланс. Субкультурщиков никогда не бывает больше 8-10% в обществе. Именно в этой среде формируются идеи, все равно же нужно совершать открытия, а иначе не будет развития, мы не будем выходить из тупиков, и будем, действительно, превращаться в ресурсный придаток. Помимо послушных исполнителей во всех обществах нужны новаторы и люди, способные рисковать.

Получается, что программа «нравственного оздоровления» себе самой противоречит. На мой взгляд, мораль и нравственность – это не только послушание, но и наличие современной системы ценностей, которая делает человека самодостаточным, уверенным и способным достигать каких-то реальных результатов. А когда мы говорим об индивидуальной реализации, человек не может быть таким как все, в нем надо поощрять развитие каких-то особых, инаковых качеств. В частности, эта программа противоречит другой программе, сформулированной в молодежной политике по поддержке одаренных детей. Потому что одаренный ребенок тоже никогда не будет в большинстве.

Вот на кого бы я обратила особое внимание, так это на гопников и на гламурную попсу. Именно они способствуют культурной и социальной стагнации. Часто говорят, что на экранах много порнографии, но мало говорится о махровой, гламурной, «присубкультуренной» попсе, которая у нас занимает 80% телевизионного времени. Это и расплодившиеся до невероятного количества телевизионные сериалы, которые эксплуатируют одни и те же сюжеты. В них присутствуют надуманные и часто сконструированные отношения, это странный клубок стереотипов, клише, совершенно не соответствующих нашей реальности событий. Да, там нет порнографии или насилия, но есть вот эта жуткая неправда, упрощающая мир и отношения, но создающая легко управляемую массу. Но мы же говорим о развитии общества, и вполне понятно, что государство больше заботится о более управляемом и предсказуемом большинстве. Но, в то же время, это большинство должно быть и умным, и интеллектуальным, готовым к реализации инновационных программам, к изменениям.

Что мы про них знаем?

Как мне кажется, большой проблемой является отсутствие хороших текстов и серьезного просвещения о современных молодежных культурных сценах. Одно то, что все эти субкультуры (скинхеды, эмо, готы) перечисляются через запятую, свидетельствует о том, что абсолютно пренебрегают их особенностями. Но это уже прошлый век. Известный социолог Т.Парсонс в конце 30-х годов XX века, при всех его заслугах, всю молодежную культуру видел как неразделимое, одинаковое, с достаточно схожими функциями и значением для общества. И критика такого унифицирующего взгляда была направлена на то, что субкультуры и по направленности действия, и по причинам, и по последствиям – значимо разные. Это важно понимать взрослым, если они хотят понять векторы развития. И сегодня уже многие ответственные взрослые разделяют мнение, что молодежные неформальные группы – разношерстны и разнонаправлены.

Поскольку мы изучали скинхедов, то мы можем сказать, что это неоднородная субкультура. Можно выделить, по крайней мере, четыре «разновидности». Это TRADE – классические скинхеды, для которых в большей степени важен именно субкультурный внешний вид; потом есть RASH – скинхеды-анархисты, включенные в политическое пространство; SHARP – выступающие против расовых предрассудков; и, наконец, фашиствующие группы скинхедов (бонхеды). SHARP и RASH – это в основном скинхеды-антифа. Если говорить о бонхедах – это серьезная проблема, которую надо изучать, что мы и делали. Появление этих групп часто связано с социальной дезинтеграцией и социальным исключением, в том числе и родительским, с недостаточными статусными ресурсами в формальных группах, в классе, во дворе и т.д. В таких условиях формируются альтернативные модели социализации, когда ты можешь приобрести статус на основании других ценностей, как, например, на основании ценностей бонхедского сообщества, этот феномен был замечен еще чикагской школой.

Конечно, это надо изучать внимательнее, разбираться, и в этом я вижу смысл нашей работы. Не знаю, почему на первом этапе разработки концепции не обратились к социологам. Меня поразили цифры, которые приводятся в тексте обоснования концепции. Только один пример: «55% процентов молодежи (Е.О. – непонятно какой) способно на все ради достижения личного успеха». Что это за стигма и диагноз патогенности всего поколения? Мы же занимаемся исследованиями молодежи, наоборот, молодежь сейчас все больше либо через гламур, либо через попсу, либо через субкультуру стремится к позитиву.

Если говорить об эмо, то это, по-моему, такая естественная, яркая, очевидная реакция молодежи. В отличие от взрослых, они оказались более чувствительны к рационализации и дегуманизации социальности. Это реакция на очень резкий переход к потребительскому обществу и т.д. Эмо – это «дети среднего класса», из семей, определенно зараженных вот этим вынужденным или добровольным карьеризмом.

Мне как-то задавали вопрос по суицидам среди эмо или готов, я попыталась на него так ответить. Я очень сомневаюсь, что раньше в молодежной среде не было такого же процента суицидов, как сейчас. Просто раньше люди, которые были склонны к суицидам, не назывались эмо. Мне кажется, эмо-субкультура может привлекать детей, у которых есть психологические проблемы (но это не значит, что все эмо склонны к суициду, это неправда). А психологические проблемы детей рождаются не из субкультуры. Психологические проблемы рождаются в семье, в обществе – из-за отчуждения и изоляции этих детей, может быть, в чем-то непохожих на других – в классе, во дворе. И вот дети, которые находятся в изоляции, ищут своих, идут к тем, кто их принимает, понимает их особенный характер. И, может быть, в какой-то момент идеология, ценности, поддерживаемые компанией, могут подогреть уже существующие психологические моменты. Эти переживания, настроения – они существовали и раньше, а сейчас просто нашли культурный канал для выхода.

Опять же упрощенная картина того, что представляют из себя готы. На самом деле готы – подчеркнуто неагрессивны и слегка асексуальны, их идеология замешана на пацифизме. Какая же там жестокость? Но просто есть дети и молодежь, которые склонны к вычурной эстетизации стиля жизни, экстравагантным проявлениям своей исключительности. И среди готов тоже много разных течений.

Опыт разности важен в молодости, потому что он воспитывает волю, способность принимать решения, ощущение свободы.

О программах и нравственности взрослых

Такие программы вырывают молодежь из контекста всего общества: как будто молодежь существует на необитаемом острове. Это проблема общества! И если мы говорим о компьютерах, давайте посмотрим на это с другой стороны. Не в этом ли проявляется амбивалентная властная позиция, когда под крылом тех же властных мужей делается бизнес на тех же самых играх, на распространении новых мобильных сервисов. Хотя, я понимаю, что и прогресс, и бизнес остановить невозможно, потому что это саморазвивающиеся системы, подпитывающие друг друга.

Я очень сомневаюсь в реализации этой концепции и боюсь, что от всей этой программы останется только идеология. Все сконцентрируется на нравственном воспитании молодежи и детей, потому что это легче всего – спустить это по школам, провести работу, усилить контроль, провести психологические беседы со всеми задержанными школьниками эмо и готами, поставить всех на учет в Комитет по делам несовершеннолетних, ввести обязательный урок по православной культуре и еще что-то такое. Это намного проще, чем разработать реальную программу и выделить под это деньги.

Часто приходится слышать о потерянном поколении. Я считаю недопустимым вынесение приговора по отношению к молодежи. А взрослые – это не потерянное поколение? И вообще, а у молодежи есть право высказать приговор по отношению к постсоветскому поколению взрослых, есть у них такое право? Нет. Потому что у них нет власти, они в Госдуме не сидят, и у них нет ресурсов.

Бесспорно, что воспитанием детей надо заниматься. Но воспитанием надо заниматься и в направлении необычных андеграундных, альтернативных культурных проектов, чтобы их принимали, надо идти дальше этой попсы. А что государство? Вот, например, наш социальный проект воспитания молодежи – Международный молодежный фестиваль социальной рекламы «Виноградарь». Это социальная реклама, это социальные проблемы, причем молодежь сама это делает. У многих юношей и девушек, кто отстаивал свои проекты, глаза блестели, потому что у них душа болит и за бездомных детей, и за брошенных животных. И кто из власть и деньги предержащих откликнулся на наш проект? Кроме маленького гранта от местного правительства и поддержки родного Ульяновского Государственного Университета, никто не отреагировал.

Наверное, молодежь могла бы выступить со встречной концепцией – нравственного воспитания взрослых. И это и есть самый большой вопрос, потому что я в личной и педагогической деятельности сталкиваюсь с такими нравственными типажами двоемыслия именно у старшего поколения. Молодежь-то – более веселая, а на старших посмотрите. Так редко встречаются взрослые, которые просто улыбаются. Почему у взрослых есть право быть злыми, нетерпимыми, агрессивными, с чем мы сталкиваемся во многих государственных учреждениях? Пускай это обще звучит, но если бы мне поручили разработать такую программу, я бы назвала ее «Проблемы морально-нравственного здоровья общества» и я бы озаботилась позитивными проектами, которые формировали бы у людей некие чувства солидарности, не выделяя какие-то островки гламура, элиты. Может, стоит перенять какой-то советский опыт, тогда шла более активная пропаганда классических образцов литературы, театра. И, конечно же, молодежь остро нуждается в позитивном социальном герое, но в герое настоящем, а не историческом. Опыт широкомасштабного, а на мой взгляд, провалившегося проекта «Имя России» продемонстрировал, что при всей грандиозности задачи, манипулировать общественным мнением можно только до определенных пределов. И то, что на третьем месте «героев прошлого» оказался И.Сталин, наводит на самые грустные размышления… Голосовали взрослые – даже и не стоит сомневаться, что молодежь в этих играх не участвовала. Новые герои (ну, может быть, понятие «герой» можно заменить на образец, неважно) должны быть не только из первого эшелона власти, это уже в нашей истории было. Герои должны быть свои – молодые и действительно яркие в тех культурных и социальных контекстах, которые важны самой молодежи. А чтобы это понять – следует чаще прислушиваться к собственно голосам молодежи, перестать конструировать ее негативные и патогенные портреты в кабинетах, а также исключительно перекраивая («затачивая») под нужный для текущего политического момента формат.

Елена Омельченко