Эксперты считают, что не менее трети врачебных диагнозов в России ставятся неправильно. При этом в законодательстве до сих пор нет четких определений того, что считать ошибкой, несчастным случаем или профессиональным правонарушением.

«У каждого врача – свое кладбище». Но в российских реалиях получается, что за врача, вольно или невольно совершившего ошибку или допустившего профессиональное правонарушение, практически всегда отвечает то медучреждение, где он работает. Или вообще никто не отвечает. Благодаря пробелам в законодательстве выяснить, кто же виноват на самом деле и виноват ли вообще, практически невозможно: слишком уж расплывчаты критерии. Точнее, их вообще нет.

«Поскольку в России нет единого документа, определяющего понятия медицинской ошибки, мы действуем по собственным градациям, – рассказала «Росбалту» начальник отдела контроля качества медицинской помощи населению Комздрава администрации Петербурга Марина Андреева. – Медошибкой у нас считаются действия врача при оказании медицинской помощи, которые были неправильными, нарушающими нормы медицинской практики и объективно предотвратимыми. Несчастным случаем, в отличие от медошибки, считаются непредотвратимые действия, которые невозможно было избежать. А профессиональное правонарушение – это уже прямые статьи УК и КоАП. То есть действия медика, которые нельзя назвать непреднамеренными».

По оценкам чиновников, в последнее время растет количество жалоб на качество медуслуг, причем впервые за последние годы лидируют жалобы на платную медицину. Кроме того, как замечают эксперты, жалобы становятся более обоснованными и юридически грамотными. Однако даже приблизительно нельзя назвать количество дел, условно проходящих под грифом «медошибки», хотя бы дошедших до суда. Причем в 99% случаев карается не конкретный медик, допустивший ошибку, а все медучреждение, чья репутация часто незаслуженно страдает из-за одного человека.

Как говорит адвокат Александра Гудименко, даже увольняют врачей чрезвычайно редко. В ее практике был эпизод, когда в военном санатории сразу 17-ти пациентам ввели клизму с… раствором перекиси водорода. Однако медика, допустившего преступную халатность, скорее всего, даже не накажут.

«Правовые механизмы явно отстают от развития общества и здравоохранения. У нас все регулируется законодательством об охране здоровья граждан. Однако важнее механизмы, которые четко определяли бы дефекты, – считает завкафедрой факультетской хирургии СПбГМУ им. академика Павлова Валерий Седов. – Но дело в том, что у нас так называемые медицинские ошибки больше всего любят муссироваться СМИ, тогда как они должны определяться только профессионалами. Именно они могут классифицировать риски, выяснить, что имело место – несчастный случай или халатность?».

В США, например, введен термин «неблагоприятные последствия лечения». По данным американских специалистов, 16% пациентов так или иначе имели эти «последствия». Причем классифицируются и конкретный вред, нанесенный здоровью, и профессионализм медика, и даже нарушение этических норм. В США врачи больше всего боятся работать лучевыми диагностами и хирургами-гинекологами, так как именно к ним больше всего претензий по «неблагоприятным последствиям». Однако в России подобные показатели носят весьма специфический характер.

«В работе, например, хирурга главным критерием качества его работы является летальность, – говорит завкафедрой оперативной хирургии академии им. Мечникова Александр Лойт. – Официальные показатели летальности – 10% от всех операций, то есть «официально» умирает каждый десятый больной. Есть такие патологии в хирургии, где нельзя спасти больного, что бы врачи не делали. Вроде все правильно, но больной все равно умирает. С точки зрения конечных результатов это будет считаться ошибкой».

Врачи считают, что причины тут глобальные, системные и идут с начала 90-х годов, когда медицина была на задворках.

«Доктора стали низкообразованными, с заниженной мотивацией профессионального роста, – возмущается главврач городской клинической детской больницы №5 им. Филатова Александр Голышев. – Например, в США над врачами довлеет страх потерять лицензию. Нашим терять нечего – сертификат отобрать практически нереально, а лицензий у них нет, лицензия выдается на медучреждение в целом. Увольняют врачей тоже в самом крайнем случае, причем он, как правило, через какое-то время может продолжить врачебную практику».

Несколько лет назад одним из самых верных способов выяснить, что стало причиной гибели или нанесения вреда здоровью, была аутопсия, то есть вскрытие. Однако за последние годы врачи лишаются и такой возможности: родственники, согласно изменениям в законодательстве, имеют право отказать во вскрытии умершего близкого человека по ряду причин (кроме нескольких случаев, также определенных законодательством). Поэтому часто истинную причину смерти установить невозможно, в то время как родственники обвиняют в гибели пациента именно врачей, которые якобы плохо лечили.

«Основная задача патологоанатома – это в первую очередь медицинский аспект, – сообщила «Росбалту» главный патологоанатом Санкт-Петербурга Маргарита Рыбакова. -Врачу-патологоанатому необходимо ответить на 3 важнейших вопроса: что являлось основным заболеванием? Что стало причиной смерти? Какие заболевания, кроме основного, были у пациента еще и могли ли они послужить косвенной (либо прямой) причиной гибели? Только ответив на все эти вопросы можно рассуждать о причине смерти и говорить о том, совершил ли врач ошибку».

Однако, как бы странно не звучало, ответственность врача-патологоанатома не менее велика, чем ответственность доктора, работающего, извините, с живыми. Поскольку тут очень серьезно задействован морально-этический аспект. Например, а если ошибется сам патологоанатом и напишет в заключении, что «при жизни» была ошибка в диагнозе и на самом деле пациента можно было спасти? После него, конечно, его работу еще раз перепроверят, но такие факты имеют место быть. И надо ли говорить об этом родственникам пациента?.. При этом согласно официальной статистике, из произведенных в 1 квартале 2009 года 455 вскрытий трупов пациентов, скончавшихся на больничных койках, расхождение в диагнозах установлено только в одном случае.

Эксперты ратуют за более активное внедрение семейной медицины и ускорение принятия стандартов медицинских услуг. Работа над введением стандартов ведется в России уже пятый год, однако они до сих носят рекомендательный характер. Да и те вызывают больше вопросов, чем ответов.

В любом случае и врачи, и пациенты считают, что необходимо действовать по методу и кнута, и пряника. Нужно вводить персональную ответственность медицинских работников и внедрять реальную, действенную страховую медицину. При этом врач должен учиться, но не только из-за страха быть уволенным или попасть под статью.

Система непрерывного медицинского образования должна давать и ряд преимуществ. В большинстве стран, например, учитываются и засчитываются любые курсы повышения квалификации, семинары, любое дополнительное образование. Все это в «плюсы» врачу и реально помогает в карьере. У нас же, как во всеуслышание заявил один главврач, чтобы врача послали вновь учиться, ему надо «угробить хотя бы одного больного».