У нас очень принято ругать интеллигенцию. И разве незаслуженно? Мне очень нравится смотреть американское кино. Разумеется, речь не о чернухе или блокбастерах, а о тех жемчужинах, которые попадаются в горах навоза. Так Lions for lambs (не знаю как в русском переводе было) с Томом Крузом, Робертом Редфордом и Мэрил Стрип в главных ролях рассказывает о бездушности представителей высшей государственной власти, посылающих молодых ребят на верную смерть. На ту же тему была картина «In the valley of Elah» с Томми ли Джонсом в главной роли. Отец солдата, вернувшегося с войны в Ираке, разыскивает своего сына, дезертировавшего из части, и узнает ужасное – сын был убит и сожжен своими же сослуживцами. А кроме того, узнает подробности его службы в Ираке. Так, он получил кличку «Док» за то, что издевался над раненым иракцем, вставляя ему пальцы в открытые раны и т.д. Еще одна картина – Freedomland («Страна свободы») развенчивает миф об американском социальном равенстве – в ней показаны волнения в гетто, дошедшие до открытого противостояния с властями. Картина настолько пронзительно социальная, что буквально ждешь момента, когда авторы остановятся и прекратят говорить, становится чуть ни страшно за них. Интересна и американская документалистика . Вспомнить хоть известного Майкла Мура, чей фильм «9/11″ вызвал широчайший общественный резонанс, резко критикуя политику Белого дома.
У нас, разумеется, при, может быть, вдесятеро более тяжелой ситуации, подобные ленты невозможны. Ну представьте себе не очередной ура-патриотический бред Федора Бондарчука, а правдивую картину о чеченской войне. Могу снабдить материалом – рассказать о погибших из-за неумения или тупости руководства страны солдатах, о том, как бывшие военные отказывались носить медали узнав, что очередной бандит занял пост в официальном руководстве республики, о том, как устанавивали лимит на «боевые» и людям приходилось снимать вычеркивать из журналов боевого дежурства у себя какие-то дни, чтобы попасть под этот лимит. То есть он реально рисковал жизнью, выполнял какие-то задачи, а по документам – нет, извини друг. Вы представляете себе такой фильм на наших экранах? Да ни за что! А картину о волнениях во Владивостоке, об омоновцах, разгоняющих демонстрации и избивающих людей ногами со словами : «Получай, сволочь, быдло!» ну и т.д. ? Опять мимо. Примеры можно приводить бесконечно, у нас ситуация тяжелее, чем в материально благополучных США в десятки раз.
Единственным фильмом, в котором хоть что-то сказали о социальной обстановке в стране, был «Ворошиловский стрелок». Однако, он был слаб художественно – нехорошая игра актеров, натянутые и неестественные сцены, да и отрицательные персонажи выписаны слишком грубо. И даже этот фильм имел огромный успех и обсуждается до сих пор. Но надо было посмотреть на актеров, исполнивших главные роли. Михаил Ульянов, например, дал обширное интервью, в котором на протяжении почти часа неизвестно перед кем каялся: «Я снялся в этом фильме, а вот теперь думаю – а верно ли я поступил, правильно ли? Чему я учу, к чему я призываю? Мне стыдно!»
На одной из церемоний награждения премией «Оскар» вручалась награда за жизненные достижения одному из участников известной охоты на ведьм, выдавшего властям многих своих товарищей-коммунистов (имени этого актера не запомнил). Награждение вызвало скандал – огромное число членов американской киноакадемии выступило против этого. Одни вообще не появились на церемении, другие (примерно половина зала, как можно было наблюдать) не встали и не аплодировали ему. Какая огромная разница с нашим поголовным одобрямсом! Не привык я хвалить Америку, но вот такие моменты приходиться признавать безусловно. Разумеется, демократии там никакой нет, но существует некоторый плюрализм. У нас все наоборот.
Причем, непостоянством отличается даже патриотическая интеллигенция. В середине 90-х, мы помним, огромное число писателей, актеров, музыкантов было на стороне патриотических сил. Резко выступали против власти например Василий Лановой, тот же режиссер «Ворошиловского стрелка» Говорухин ну и т.д. И где они сейчас? Лановой что-то еще протестующее произносит, но реже и реже, а чаще бывает на правительственных вечерах, кланяется и Путину и Медведеву, недавно вот получал какую-то награду на шею… Говорухин вообще полностью перешел на сторону власти, вступил сначала в прокремлевский проект «Родина», потом бог знает куда, и сейчас хвалит на все лады Путина. Даже Проханов – главный редактор запрещенного «Дня», а теперь – «Завтра» вдруг запел совсем другим голосом, провозгласил Путина чуть ли ни каким-то новым мессией и т.д. Примеров можно привести массу – Юрий Бондарев, уж на что честный человек, а также не удержался, подарил жене Медведева в ответ на поздравительную телеграмму свою новую книгу, вспомнился тут же и на днях ушедший из жизни знаменосец Победы Варенников – когда-то он отказался от амнистии по делу ГКЧП и второй суд, прошедший несколько позже, оправдал его. И тот же путь – «Родина», «Путин – наш рулевой» и т.д. Было бы понятно если бы ситуация в стране кардинально поменялась. Но как ничего не строили, так и не строят, как воровали, так и воруют, как вымирали, так и вымираем…
На официальной, проправительственной части искусства творится уже вообще черт знает что, там уже не поют Путину диферамбы, поют диферамбы диферамбам Путину. Недавно включил телевизор на каком-то канале. Обсуждалась певица какая-то, исполняющая известную песню «Хочу такого как Путин» (все, наверное, слышали: хочу такого как Путин, чтобы любил, не пил и т.д.) И вот один человек, представившийся историком музыки, чуть ни профессором консерватории, начал утверждать, что это пример народного творчества, стоящий на одной ступени с «боже, царя храни» Глинки ну и т.д. На него вытаращили глаза даже другие комментаторы, а он говорил и говорил, чуть ни со слезам на глазах. (Кстати, замечал ли кто-нибудь насколько проникновенно говорят люди вот такую заведомую ложь? Чем сильнее осознает говорящий свою лживость, тем искреннее говорит, тем крупнее слезы на глазах. И эти слезы ничем не смыть, с ними и придеться дальше жить).
О нашей интеллигенции очень хорошо и интересно говорил Достоевский. Кстати, очень люблю читать именно дневниковые записи этого автора. Его художественные произведения гениальны, но иногда слишком, кажется, субъективны, тут мои предпочтения на стороне Толстого как художника жизни по меткому замечанию Вересаева. У Достоевского был удивительный талант провидца, который наиболее глубоко выразился в его статьях, критических и дневниковых заметках. Вот, например, удивительный текст, отвечающий на тот вопрос, который мы подняли сегодня. Достоевский рассказывает о русской интеллигенции:
Весь русский интеллигентный слой, т.е. все русские, стоящие над народом (теперь уже огромный слой, заметим это), – все, в целом своем, – никуда не годятся. Весь этот слой, как слой, как целое – донельзя плохой слой. Другое дело, если разбить это целое на единицы и разбирать по единицам; единицы, т.е. частные лица, весьма бывают и недурны и даже во множестве. Совсем другое в народе: в народе целое – почти идеально хорошо (конечно, в нравственном смысле и, разумеется, не в смысле образования науками, развития экономических сил и проч.). Но и единицы и народе так хороши, так бывают хороши, как редко может встретиться в интеллигентном слое, хотя несомненно довольно есть и зверских единиц, а не прямо зверских, то до безобразия невыдержанных. Да, в этом нельзя не сознаться, но не знаю почему так, но в большинстве случаев вы сами как будто отказываетесь произносить суд ваш над этими зверскими единицами, отказываетесь по совести и [не оправдывая их] извиняете, однако, народное образование. Но эту тему мы пока оставим, зато, повторяю, целое всего народа в совокупности, и все то, что хранит в себе народ как святыню, как всех связующее, так прекрасно, как ни у кого, как ни в каком народе, может быть. Что такое это единое и связующее – здесь не место объяснять, да и не о том я хочу говорить. Но связан и объединен наш парод пока так, что его трудно расшатать.
Хомяков говаривал, говорят, смеясь, что русский народ на страшном суде будет судиться не единицами, не по головам, а целыми деревнями, так что и в ад, и в рай будет отсылаться деревнями. Шутка тонкая и чрезвычайно меткая и глубокая.
Зато в интеллигенции нашей совсем нет единения, никакой силы единения до сих пор не обнаружилось. Мы, например, преплохие граждане. Если б не было народа и сверху над ним царя, то мы, я думаю, и не шевельнулись бы соединиться в двенадцатом году. Вот уже где немыслимо аристократическое начало – так это у нас! У нас никогда не могло быть ничего подобного, как было когда-то в Польше, или даже как теперь в Англии. Верх нашей интеллигенции не только не может отъединить в себе, отдельно и исключительно, право изображать собою гражданство всей страны, но, напротив, без народа и сил, почерпаемых из него беспрерывно, утратил бы мигом даже и самую национальную свою личность. И как бы ни относились недоверчиво иные из нашей интеллигенции (очень многие еще) к духовным силам народа нашего и к крепости и благонадежности его национальных основ, его все же без этого самого народа никакая Европа не спасла бы // этих иных, до сих пор этот народ презирающих, от совершенной гибели и сведения на нет. Без этого народа они, в ожидании пока переродились бы в европейцев, утратили бы не только всякую национальную самостоятельность, но и просто человеческое достоинство.
Лишь беспрерывным, не останавливающимся соприкосновением нашим с народом мы, верхний слой его, существуем, тянемся кое-как, а подчас даже оживляемся и обновляемся. Это беспрерывное соприкосновение наше с народом и обновление себя его силами в большинстве интеллигенции нашей происходит, увы, до сих пор почти бессознательно. Силы-то мы из народа черпаем, а народ все-таки свысока презираем.
А граждане мы, интеллигенция русского народа, – плохие. Мы при первой неудаче сейчас же в обособление и отъединение, и так весьма часто бывает с лучшими и умнейшими из интеллигентных русских людей…
Иной хитрый казуист, пожалуй, и теперь поймает меня на слове. «Нельзя же, скажет он, про такое общество, от которого сами же вы ждете таких надежд и таких начал, говорить так дурно, как говорили вы еще в этом же даже №, страницы две-три выше. Но ведь если я и говорил дурно и даже обещал еще в прошлом № целый трактат о том, чем мы хуже народа, то ведь в то же время я и заявил о той драгоценности, которую мы несем с собою народу. За эту-то драгоценность я и люблю это общество столько же, сколько и народ, несмотря на то, что с таким жаром говорил о его временных недугах…
Драгоценность эта есть то огромное расширение русского взгляда и русской мысли, которую приобрели в двести лет столкновения нашего с Европой, но от Европы однако приобрели, а родили из себя самостоятельно при столкновении с Европой – ибо в Европе соб ственно ничего нет подобного ни этому взгляду, ни этой мысли, напротив даже – все противоположное. Тем самым мы и заявили, что мы русские и что воротились из Европы русскими. Все это я объясню подробно доводами и примерами, а теперь укажу хоть на одну черту этого расширения взгляда, именно на самый этот несомненный, чистый, бескорыстный демократизм общества, начавшийся еще давно и проявивший себя освобождением крестьян с землею. Это русское дело и дело русского расширения взгляда. Но это лишь еще самая маленькая черта этого расширения, и надеюсь, бог мне поможет быть понятным и выразить в следующих номерах мою мысль уже в полной подроб-ности.
Временные же недуги общества для меня несомненны, а теперь, в наше время, они даже безобразнее чем когда-нибудь… Мы несомненно больше народа одарены, например, самолюбием, болезненным и ипохондрическим, и это при страшном шатании [не только] идей, убеждений и воли. Мы заражены в большинстве гадливостью к людям и циническим неверием в человека, не только в русского, но и в европейца, мы заражены жаждой безличности рядом с самым пустозвонным слабоволием, болезненною робостью перед всяким собственным мнением. Мы усвоили бесконечно много самых скверных привычек и предрассудков. Мы видим доблесть в даре одно худое видеть, тогда как это лишь подлость, но всего не перечтешь, и если можно еще ждать спасения и обновления, то, конечно, лишь от русской женщины, которая несомненно лучше русского мужчины и в которой заключена огромная наша надежда.