Считается, что затухающая в Чеченской Республике борьба с боевиками перекинулась в Дагестан. Но чеченские лидеры были известны в лицо, а их политические цели объявлены на весь мир. В Республике Дагестан, где гремят взрывы и происходят убийства, обходятся без политических программ. Кто и зачем воюет в республике, можно понять, только согласившись с правотой всех сторон. Министр МВД Адильгерей Магомедтагиров и поэт Адалло Алиев пересеклись раз в жизни. Случилось это на чеченско – дагестанской административной границе в самый разгар военной кампании в 2000 году. Министр конфисковал на контрольно- пропускном пункте у поэта именной пистолет Стечкина с дарственной надписью от Зелимхана Яндарбиева (соратник Джохара Дудаева, убит в 2004 году). Задерживать поэта не было оснований. Считается, что затухающая в Чеченской Республике борьба с боевиками перекинулась в Дагестан. Но чеченские лидеры были известны в лицо, а их политические цели объявлены на весь мир. В Республике Дагестан, где гремят взрывы и происходят убийства, обходятся без политических программ. Кто и зачем воюет в республике, можно понять, только согласившись с правотой всех сторон.

Министр МВД Адильгерей Магомедтагиров и поэт Адалло Алиев пересеклись раз в жизни. Случилось это на чеченско – дагестанской административной границе в самый разгар военной кампании в 2000 году. Министр конфисковал на контрольно- пропускном пункте у поэта именной пистолет Стечкина с дарственной надписью от Зелимхана Яндарбиева (соратник Джохара Дудаева, убит в 2004 году). Задерживать поэта не было оснований.

Спустя некоторое время Адалло Алиев, связанный с чеченскими полевыми командирами, был объявлен в розыск, эмигрировал за границу, затем, написав прошение руководству республики, вернулся домой и был осужден на восемь лет условно за участие в незаконных вооруженных формированиях.

Министр оставался все эти годы на посту, пережил несколько покушений на себя и продолжает воевать с теми, кого он называет врагами Дагестана. Глава МВД с боевой биографией и поэт, симпатизировавший чеченским сепаратистам, олицетворяют два Дагестана, враждующих между собой.

«Это трусы и негодяи»

“Они не в состоянии выступать с политическими лозунгами. Это обычные бандиты”, – уверен Адильгерей Магомедтагиров.

Мы разговариваем в большом кабинете на третьем этаже министерства внутренних дел. Это просторное здание, оставшееся с советских времен, стоит в центре столицы Дагестана, в двух шагах от Дома правительства. Говорят, министр частенько добирается до рабочего места пешком: рискованный способ, если учесть, что на него неоднократно устраивали покушения.

Своих противников он называет трусами и негодяями и добавляет: «Храбрецами они становятся, когда далеко от нас».

Большую часть своей жизни 52-летний генерал-лейтенант прожил при советской власти, когда преступники не бегали по лесам и горам и не устраивали покушений на сотрудников милиции. Он гордится своей профессией: мечтал о милицейской форме с детства. Из его родного села Гонода вышли известные на всю республику люди, служившие в органах внутренних дел, отчего село даже прозвали «милицейским». Поэтому вопроса, куда идти после службы в Советской армии, которую проходил на территории Германии, для молодого человека не было.

В системе внутренних дел Магомедтагиров получил известность как жесткий руководитель, добивающийся цели любой ценой. «Волкодав» – так его иногда называют за глаза. В Дербенте, где он возглавлял городской отдел внутренних дел, исчез даже такой вид воровства, как хищение кур.

Своим профессиональным и личным качествам он обязан быстрому карьерному взлету: на пост министра внутренних дел республики он пришел с поста начальника РОВД Дербента. Произошло это на следующий день после известных событий в Махачкале, когда группа митингующих во главе с депутатом Госдумы Надыром Хачилаевым 21 мая 1998 года захватила здание правительства. Вот тогда на посту руководителя МВД понадобился человек, с одной стороны, исполнительный, лишенный политических амбиций, а с другой – способный взять под контроль республику, раздираемую клановыми противоречиями.

Ситуация в Дагестане осложнялась еще тем обстоятельством, что некоторые религиозные общества к этому времени активизировали связи с чеченскими сепаратистами, пришедшими к власти после подписания мирного соглашения с Москвой.

С кем ведет войну министр

“Существуют бандгруппы по семь-восемь человек, – рассказывает генерал-лейтенант. – Они скрываются в лесах, называются в зависимости от места расположения махачкалинскими, буйнакскими, унцукульскими. Всего семь групп. У них нет единого командования, отсутствует внешнее финансирование. Сами добывают пропитание, часть из них занимается разбоем, вымогательством, грабежами”.

История группировки Ибрагима Гаджидадаева почти типична. Дагестанские газеты называют 34-летнего Гаджидадаева, в прошлом перспективного спортсмена, чемпионом мира по ушу-санда. Почему этот человек бросил любимое дело и подался в леса, неизвестно. Сегодня за группой, по сведениям МВД, числится 32 преступления, в том числе ограбление инкассаторов на 18 млн рублей, произошедшее в 2006 году. Эту группу обвиняют также в расстреле девяти жителей села Гонода. Убийство случайное: кто-то из селян увидел чужой автомобиль, поинтересовался документами пассажиров, а когда те уехали, организовал погоню.

Случилось все это в родном селе министра Магомедтагирова, куда он часто приезжает, поэтому версия о том, что гаджидадаевские готовили очередное покушение на главу МВД, не исключается.

Обвиняют их и в убийстве, которое произошло в селении Гимры, Газимагомеда Магомедова, больше известного как Газимагомед Гимринский. В Дагестане этот человек пользовался неоднозначной репутацией. Он дважды избирался депутатом народного собрания от партии «Единая Россия», встречался, по словам Гимринского, с президентом Муху Алиевым, который ему доверял. Как заявил Магомедов в одном из интервью, это доверие он ценил больше всего. По мнению источников “Газеты” в правоохранительных органах, Магомедов-Гимринский был “авторитетом” и “держал” Унцукульский район. С другой стороны, его называли также посредником между боевиками и спецслужбами, исполнявшим деликатные поручения. Подозревали, что он имел отношение к некоторым громким похищениям. Но это еще не все. Брат Газимагомеда Ибрагим был убит в Баку якобы за отравление полевого командира Хаттаба. Братья воевали на стороне чеченцев в первую кампанию и лично знали Хаттаба.

Гимринского на чеченских сайтах называли предателем. Но погиб он от рук боевиков Гаджидадаева скорее не за прошлые грехи.

Все эти годы Магомедов, не скрываясь, жил в Дагестане, и при желании его можно было достать. Поэтому в правоохранительных органах более вероятной считают версию с экономической подоплекой. С недавних пор в Унцукульский район пошли бюджетные деньги на строительство водохозяйственных объектов, дорог и зданий социально-культурного назначения. Как предприниматель, авторитетный человек, депутат народного собрания Магомедов активно продвигал свои деловые интересы, которые, как нередко случается в Дагестане, пересеклись с интересами других деловых людей. Согласно этой версии, группа Гаджидадаева выполняла коммерческий заказ, поступивший от лиц, далеких от боевиков.

Таким образом, приходится признать, что так называемые религиозные экстремисты увлечены совсем не религиозным экстремизмом, а встроены в криминально-хозяйственную и политическую систему республики. Об этом открыто пишут местные газеты. Пример с недавним убийством офицера МВД Дагестана, занимавшегося расследованием экономических преступлений, демонстрирует, в какой крепкий клубок сплетены проблемы экстремизма и коррупции. Замначальника оперативно-разыскной части управления МВД по борьбе с экономическими преступлениями Ахмедудина Абсалудинова пули настигли на выходе из ресторана. Тот факт, что киллер, одетый в камуфляж и скрывший свое лицо под маской, попросил сопровождавших Абсалудинова товарищей (а это были в том числе офицер ФСБ и судья) отойти в сторону и только затем открыл огонь, по мнению следствия, ясно указывает на заказ.

По сведениям местных журналистов, убитый в свое время возглавлял отдел по борьбе с взяточничеством и должностными преступлениями, и на его счету значатся задержание крупных по республиканским меркам лиц – проректоров двух высших учебных заведений, заместителя министра образования, главного архитектора одного из районов Махачкалы.

Не так давно Абсалудинов стал начальником отдела по борьбе с преступлениями, совершаемыми в сфере, которую считают наиболее коррупционной, – в строительстве, инвестициях и земельных отношениях. Учитывая послужной список, основным мотивом следователи считают служебную деятельность убитого. Однако не исключено, что убийцей мог быть выполнявший заказ участник незаконных вооруженных формирований.

Такие убийства-перевертыши – явление в Дагестане нередкое. В марте 2008 года в центре Махачкалы был расстрелян директор Государственной телерадиокомпании (ГТРК) «Дагестан» Гаджи Абашилов. Потом появились сведения, что известный журналист значился в некоем черном списке религиозных экстремистов. Однако коллеги убитого не исключают, что преступлению хотят заведомо придать ваххабитскую окраску. Директор телекомпании, близкий к руководству республики, как утверждают, сильно насолил высокопоставленному чиновнику, показав в эфире острый критический сюжет, на который отреагировали в Москве. За это якобы и поплатился. Поскольку до настоящего заказчика добраться сложно, то убийство, вполне вероятно, спишут на религиозных экстремистов.

«Довели до леса»

Все террористические акции обсуждаются в местной прессе, МВД и его глава Адильгерей Магомедтагиров подвергаются острой критике. Недавно газета «Черновик» опубликовала часть стенограммы заседания с участием президента Муху Алиева и силовиков, обсуждавших оперативную ситуацию в республике. Президент попросил министра Магомедтагирова прокомментировать публикации в газетах, критикующих правоохранительные органы за несоразмерное применение силы при проведении контртеррористических операций. Общий смысл высказываний президента и министра: статьи заказные, носят антигосударственный, антироссийский характер и никакого влияния на решение вести спецоперацию не окажут.

Почему же часть дагестанских журналистов оказалась на противоположной от власти стороне? Газетчики обвиняют силовиков в нарушениях прав людей, заподозренных в связях с так называемыми ваххабитами. В результате подобных действий, как говорят журналисты, подозреваемые предпочитают взять в руки оружие и уйти в лес, чем постоянно подвергаться прессингу милиции.

В качестве иллюстрации такой типичной истории приводят рассказ Бамматхана Шейхова, опубликованный в газете «Черновик». Шейхов назван руководителем буйнакского джамаата, он сдался силовикам в феврале в Гимры (контртеррористическая операция началась в Гимры после убийства депутата Магомедова).

В интервью газете Шейхов рассказывает, при каких обстоятельствах он покинул свой дом и оказался в лесу. По его словам, в Москве, где он проживал с семьей, никто не придирался к его бороде. Проблемы начались, когда он вернулся домой к больной матери. В общей сложности его забирали в милицию больше 20 раз. Иногда держали под замком несколько дней. За ним велась слежка, у дома появлялись подозрительные люди и машины без номеров. А потом появились двое знакомых боевиков, сообщивших, что скоро он может пропасть. В это же время участились случаи пропажи людей, исчезавших после того, как их забирали неизвестные лица, предположительно из правоохранительных органов. Шейхов решил из двух зол выбрать меньшее – подался в лес.

Из рассказа понятно, что милиция подозревала Шейхова в приверженности ваххабизму: он говорит, что милиционеры придирались к его бороде и интересовались, почему он не едет к устазу (в суфийской традиции, к которой относится большинство дагестанских мусульман, это наставник, а его отсутствие свидетельствует о приверженности к другой традиции, в частности, к ваххабизму. – “Газета”). Действительно, силовики определяют так называемых ваххабитов по внешнему виду: борода, бритые усы (в подражание каноническому изображению пророка Магомета), отсутствие нижнего белья, в некоторых случаях – укороченные штанины брюк. Дагестанские силовики, впрочем, как и везде в России, ставят знак равенства между “неправильными” верующими и членами незаконных вооруженных формирований. Но по закону за веру нельзя сажать за решетку. Оставлять же таких людей на свободе, по логике силовиков, тоже нельзя, потому что они или законспирированные боевики, или их пособники. Потому осуществляется давление на подозреваемых, чтобы вынудить их сделать выбор: сотрудничать с силовиками или уйти в лес, где их впоследствии уничтожат.

В Чечне эта проблема была намного проще: так называемые ваххабиты были связаны в основном с группами, специализировавшимися на похищениях людей. И боевые действия против них были оправданны. В Дагестане, несомненно, ушедшие в подполье религиозно-экстремистские группы получают помощь от местного населения. В противном случае они не смогли бы так долго держаться. Можно против них воевать бронетехникой, разрушая их дома. Но цена высока – отряды боевиков или так называемых “лесных” пополняются за счет обиженных милицией и заподозренных в связях с ваххабитами людей.

Получается порочный круг: силовики с одной стороны уничтожают боевиков, с другой – способствуют их усилению. Точно такая же картина наблюдалась в Чечне на протяжении нескольких лет, пока федеральные силы применяли практику зачисток населенных пунктов. Только вывод избыточных войск и отказ от этого метода подточил основу организации боевиков. Но победа была одержана только после того, как заработала амнистия. Под гарантии безопасности, данные лично Рамзаном Кадыровым, сотни бывших боевиков спустились с гор.

В Дагестане такого механизма не существует. Добровольно сдавшийся Шейхов получил гарантии от президента и министра МВД. Однако он до сих пор сидит за решеткой в ожидании решения. Вопрос: последуют ли теперь его примеру другие боевики?

Пора думать

В свое время пример Адалло Алиева, условно осужденного и оставшегося на свободе, должен был подвигнуть «лесных» вернуться к мирной жизни. «Диалог не был продолжен»,- объясняет Адалло.

Он принес на встречу новый сборник своих статей и многочисленных интервью. Адалло пользуется популярностью, к нему часто обращаются журналисты за комментариями. Правда, отношение к поэту разное: многие не могут простить его за то, что он оказался по ту сторону баррикад, когда Дагестан в 1999 году защищался от чеченских боевиков. Адалло не считает себя в чем-то виновным, хотя и пошел на компромисс с властями, согласившись с вердиктом суда об условном наказании.

Среднего роста, с прямой осанкой, одетый в безукоризненный костюм, он выглядит моложе своих 76 лет. Почему он оказался в кругу чеченских полевых командиров? Адалло полагает, что всему виной пропаганда, рисующая его врагом Дагестана. На самом деле, создавая Конгресс народов Чечни и Дагестана (организация, во главе которой стояли, в частности, Зелимхан Яндарбиев и Шамиль Басаев, участвовавший в походе на Дагестан в 1999 году), он думал прежде всего о достижении мира между двумя республиками.

Оппоненты Адалло называют его честолюбцем, который безуспешно боролся за первенство с дагестанским поэтом номер один Расулом Гамзатовым и попытался компенсировать поражение за счет известности в качестве общественного и политического деятеля. Но эта борьба, если она и была, в прошлом. Сейчас другие проблемы.

“Стреляют в Дагестане – лечат последствия, вместо того чтобы искать настоящие корни явления, – говорит Адалло. – Болезнь накапливалась годами, у нее не одна, а множество причин. Не исполняются законы. Если бы уважали правопорядок, не было бы такого разгула преступности. Ведь стреляют из-за кресла, уничтожают людей, чтобы получить высокую должность. Посмотрите, за сколько лет у нас делают баснословные капиталы: два-три, максимум пять лет. На Западе богатство копили и наживали десятки и сотни лет.

А молодые люди, на кого они смотрят? “Зачем мне учиться?” – говорят они. Уважают не ученых, а богатых. С них и берут пример. Многих рыночная экономика выбросила на обочину жизни. Силовые методы, которые применяют правоохранительные органы, приносят временный эффект. Пережив насилие в тюрьмах, молодые люди идут мстить. И не одни, как правило, а с другими родственниками.

Нужна другая политика на Кавказе. Кулак начинает действовать, когда нет мозгов. России надо отказаться от силовых методов. Пора начинать думать”.

Так же, как Адалло, думают многие. Общество в Дагестане разделено на богатых и бедных, на «лесных» и их родственников, и тех, кто воюет с ними, на ваххабитов и приверженцев традиционной религии. Противостояние идет по нескольким разломам, поэтому здесь нет лозунгов и программ, а враги анонимны.