15 апреля Дмитрий Медведев сразу после интервью «Новой Газете» встретился в Кремле с правозащитниками в лице Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. В составе совета, заново сформированном в феврале 2009 года, находятся такие известные критики власти, как лидер “Мемориала” Сергей Кривенко и Ирина Ясина, ранее возглавлявшая фонд “Открытая Россия”. Доклад группы Совета был разделен на четыре объемных блока, но разбирать их – дело неблагодарное. Отметим лишь основные элементы встречи.
Кажется, еще пара неполиткорректных фраз, пара встреч и президент Дмитрий Медведев плавно примет у Владимира Путина эстафету и регалии непредсказуемого лидера. Главное тут, конечно, слово “лидерство”. Непредсказуемость, если и существует, то в виде чисто условной, формальной неочевидности. Все предпосылки для такой преемственности налицо: мутная вода кризиса, новизна главы государства и допуск либеральной общественности во властные коридоры.
Однако встречу Медведева с правозащитниками нельзя назвать такой уж нежданной – формирование института прав человека уже довольно давно проходило под флагами нелояльных государству структур, а такая ситуация власть устраивать не может. Вот и встретились «два одиночества» без жестких заявлений с обеих сторон, но к явному удовольствию окружающих.
Впрочем, довольными остались не все. Традиционные площадки политического нонконформизма уже в пятницу покрылись публикациями на тему ренегатства, клятвоотступничества и прочих любопытных вещей, которые, по мнению авторов, превратили скромное мероприятие аппарата президента в Рубикон для всего правозащитного сообщества.
Глупость истеричных визгов нелояльных Кремлю авторов вряд ли можно оправдать исключительно их собственной недальновидностью. Простор для полета фантазии тут несколько шире. Собственно, главные претензии к прошедшей встрече выглядят следующим образом: она показала обществу, что правозащитное движение может быть встроено в вертикаль власти, а также помогла главе государства выглядеть «человечнее» в рамках общепринятой культуры борьбы за права человека.
Между тем во встрече Медведева с правозащитниками есть лишь несколько по-настоящему любопытных моментов. Первый из них касается упрочения весьма популярного сегодня тренда вменяемой оппозиции, которая маршам с флагами предпочитает конструктивный диалог с властью. Да, интервью «Новой газете» было, мягко скажем, не особо содержательным. Да, встреча с правозащитниками не означает никакого резкого поворота к формированию стройной социальной политики, но это честный, открытый и, что немаловажно, вежливый диалог без криков, истерики, претензий и шапкозакидательства.
Глупо спорить с тем, что претензии к главе государства и всему Совету есть у всех тех, кто был на этой встрече в Кремле. И что? Проще было бы развернуть перед первым лицом государства транспарант с этими претензиями? Есть подозрение, что власть в первую очередь интересуется тем, что стоит за транспарантами.
Второй любопытный момент – ренегатство. Мировая история уже не единожды шутила подобным образом: Александр Мильеран против Жюля Геда или, к примеру, более близкий нам пример со Львом Троцким. Однако, во-первых, вопреки мнению нелоялистов никакого Рубикона при ближайшем рассмотрении в этой встрече не наблюдается. Комиссия по помилованию, например, существует уже довольно продолжительное время, и никому в голову не приходило видеть в ней что-то особенное. Во-вторых, на встрече с президентом критика действий Кремля присутствовала в приличных объемах: коррупция, необоснованное ужесточение законодательства, слабость партийно-политических институтов. То есть свою задачу информирования критики из Совета по содействию развитию институтов гражданского общества выполнили.
Понятно, в общем, чего ждали такие персонажи, как Александр Подрабинек, отметившийся «Шутами кремлевскими» сразу после встречи. Смешна даже не бессильная злоба этих клоунов, а столь очевидная обида на канувший до поры бульончик из “маршей несогласных”, свирепых демократизаторов, репортажа из обезьянника и прочих притягательных инфоповодов. Мировоззренческая концепция трещит и ломается, шаблон разлетается кусками гнилой древесины. Прекрасно понимаю.
Настоящая же истерика случилась только после досрочного освобождения Светланы Бахминой. Многие увидели в этом в том числе и результат работы Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека. Еще больше было разговоров о неких сигналах из Кремля, хотя понятно, в общем, что бывшего бухгалтера ЮКОСа выпустили именно в том момент, когда о ней уже почти не говорили. И это тоже как бы претензия к власти и показатель того, что оттепель, как себе ее представляют апологеты, не случится.
Впрочем, как у организаторов, так и у присутствовавших на встрече друг к другу может быть только одна реальная претензия – содержательная. Потому что на такие фразы, как «весь ХХ век – отрицание ценностей человеческой жизни» или «человек сам забыл, что у него есть личное достоинство» ответа требовать не от кого. Я действительно не очень понимаю, кто забыл о собственном достоинстве? на чем вообще настаивает Ирина Ясина? Беда в том, что достоинство капризно и требует внимания подобно совести или гордыне. Даже если хочешь о нем забыть – напомнит весьма суровым образом.
ХХ век, если уж на то пошло, был выдающимся только потому, что борьба за права человека – это именно его придумка. Россия же в списке самых «нечеловеческих стран» плетется едва ли не в конце второй десятки – достаточно вспомнить маоистский Китай, Пакистан, саудовский режим, любую латиноамериканскую провинцию. Обращаясь к еще более ранней истории, легко найдем протестантские религиозные войны, прилично обескровившие в свое время Европу, или же локальную гражданскую войну в Англии. Примеров европейского или азиатского гуманизма более чем достаточно.
Трудности возникают там, где их никто не ждет. В частности, Дмитрий Медведев согласился с концепцией того, что ХХ век был временем отрицания ценностей человеческой жизни. Можно закрыть глаза на неточность формулировки Ясиной, ведь ценность жизни и ценности жизни – совсем разные вещи. Но оставлять без внимания согласие президента с любой из этих двух концепций несколько неразумно.
Понятно, что политик без здорового популизма – плохой политик. Но, как мы уточнили выше, XX век был в своем роде уникальным, именно он сформировал саму концепцию правозащитного движения. Содержательная часть этой концепции по-прежнему вызывает множество споров, однако несомненно следующее: несправедливо списывать на XX век ответственность за германский этноцентризм или великодержавность Соединенных Штатов.
В общем, если закрыть глаза на некоторые огрехи, можно признать – встреча главы государства с представителями правозащитного сообщества прошла удачно. Теперь же вменяемое либеральное сообщество стоит перед сформулированной еще Арнольдом Тойнби проблемой «вызова и ответа». Встреча с президентом должна вывести правозащитников к развилке, где по одну сторону находится дальнейшая маргинализация, а по другую – прямые обязанности по защите ценности человеческой жизни.